К пониманию динамики деструктивного стыда*
| Автор публикации: Екатерина Лоскутова, год публикации: 2009 |
Стыд вносит определенное оцепенение в наш ум, потому что он сопровождается чувством неприятия, низкой самооценкой и ощущением собственной несостоятельности. Он может быть настолько подавляющим, что может создать в уме человека, который просто отключен, препятствия, затрудняющие развитие души.
Майкл Ньютон
Прежде всего, хочу поблагодарить Марию Хулеберг за прекрасный доклад и выразить свое удовольствие в связи с тем, что мне выпала честь стать ее содокладчиком. Это удовольствие, помимо прочего, связано с тем, что, может быть, потому что мы обе пришли в психологию из филологии, подход Марии к разработке темы с использованием словарей и литературных иллюстраций мне исключительно близок, и я позволю себе в какой-то степени последовать ее примеру. Передо мной стоит непростая задача: коротко изложить свои размышления о стыде и свободе, на которые меня натолкнул представленный доклад. К сожалению, все возникавшие идеи невозможно охватить, оставшись в рамках регламента, но я постараюсь взглянуть на некоторые аспекты динамики стыда и свободы в контексте объектных отношений индивида, с точки зрения развития и аналитического процесса, хотя стыд, по мнению некоторых авторов, – эмоция мало изученная и недостаточно представленная в психоаналитическом дискурсе. Итак, для начала обратимся к словарям и определениям: СТЫД Индоевропейское – steu > stu (стужа, холод > сжиматься, коченеть). Общеславянское – studъ < stydъ (стыд, поругание, позор). Слово «стыд» (позор, срам, чувство смущения) известно с древнерусской эпохи (с XI в.). Древнерусское «стыдъ» – заимствование из старославянского, где «стыдъ» восходит к общеславянскому studъ<stydъ, образованному от индоевропейского корня steu>stu при помощи общеславянского суффикса -dъ. Первоначальное значение слова – «то, что заставляет сжиматься, цепенеть, коченеть», отсюда и однокоренные слова «студеный», «стужа». Родственными являются: Украинское – стид. Чешское – stud. Производные: стыдливый, стыдливость, постыдный, пристыдить. (Семенов А.В.,ЭТИМОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ РУССКОГО ЯЗЫКА, Издательство «ЮНВЕС», Москва, 2003 г.) В Толково-словообразовательном словаре находим следующее определение: СТЫД1 м. 1. Чувство сильного смущения, неловкости от сознания неблаговидности своего поступка, поведения и т.п. 2. разг. Позор, бесчестье. 3. разг. То же, что: срам (1*2). СРАМ1 м. разг. 1. Стыд, позор, бесчестье. 2. Наружные половые органы человека. Таким образом, и в русском языке слово «стыд» имеет коннотации «внимание, взгляд» (позор - Происходит от праслав. формы, от которой в числе прочего произошли: русск. позор, укр. позíр, (род. п. -о́ру) "вид, внимание", болг. позо́р "позор", сербохорв. по̀зор "внимание", словенск. pozòr (род. п. -órа) "внимание, наблюдение", чешск., словацк. роzоr "внимание", польск. pozór (-оru) "вид, внешность". Связ. с зреть, взор. Первонач. "внимание, сенсация, позор") и «нагота» (см. срам 2). Но мое особое внимание привлекла этимологическая связь с индоевропейским корнем, означающим «сжиматься, коченеть». Ассоциативно возникшее слово «каменеть» заставило меня вспомнить миф о горгоне Медузе. Разрешите мне напомнить вам некоторые моменты. Горго́на Меду́за (греч. Μέδουσα, точнее Медуса — «стражник, защитница, повелительница») — наиболее известная из трех сестёр горгон, чудовище с женским лицом и змеями вместо волос. Её взгляд обращал человека в камень. Была убита Персеем. Убийство горгоны Медузы было одним из заданий, данных Персею царем Полидектом. Персей прибыл к горгонам и, поднявшись в воздух на крылатых сандалиях, смог отрубить голову смертной Медузе, смотря в отражение на полированном медном щите Афины. Этот миф о смертоносном взгляде Медузы я хочу использовать в качестве метафоры деструктивного стыда. Стыда, останавливающего жизнь, препятствующего развитию и аутентичному функционированию. Стыда, который заставляет нас оставаться в своем психическом убежище, сохраняя status quo, пусть даже хрупкий и энергоемкий. Стыда, разрушающего связи с внешними и внутренними объектами, а также препятствующего познанию внешнего и собственного внутреннего мира. Хочу напомнить вам еще более знаменитый миф – миф об Эдипе, трагической кульминацией которого является момент ослепления Эдипом самого себя, когда уничтожающий гнев, направленный на тех, кто видит его крах, обращается на него самого. Эрик Эриксон («Детство и общество») пишет: «Стыд рано выражается в стремлении спрятать лицо или в желании тут же "провалиться сквозь землю". Но, по-моему, это есть не что иное, как обращенный на себя гнев. Тот, кому стыдно, хотел бы заставить мир не смотреть на него, не замечать его "наготы". Ему хотелось бы уничтожить "глаза мира". Вместо этого он вынужден желать собственной невидимости». Взгляд является одним из важнейших аспектов связи матери и младенца. В обыденной речи мы часто используем слово «смотреть» в значении «относиться, понимать». При встрече с взглядом, не принимающим, холодным, осуждающим, лишающим нас надежного контейнера для непереносимых чувств беспомощности, отчаяния, обиды и растерянности, возникающих, когда реальность вносит свою безапелляционную правку в наши фантазии и желания, «чувства ненависти направляются на все эмоции, включая саму ненависть, и на внешнюю реальность, которая их возбуждает. От ненависти к эмоциям — всего лишь один шаг к ненависти к самой жизни» (У. Бион «Нападение на связь»). И когда начинают преобладать инстинкты смерти, мы попадаем в ловушку: использование чрезмерной проективной идентификации, в конечном итоге, ведет к установлению объекта, который начинает выполнять функции сурового и разрушительного, иначе, архаического, Супер-Эго, и вот уже Медуза занимает свое место в нашем внутреннем мире, и мы обретаем внутреннего стражника, а лучше сказать, тюремщика, карающего спонтанные репрезентации наших влечений. В результате мы теряем внутреннюю свободу, способность к самонаблюдению, самопознанию не развивается и нарушается нормальное развитие в целом. Еще один из вариантов нарушений развития «под воздействием взгляда» был описан Винникоттом: когда во взгляде матери апперцепция берет верх над перцепцией, истинная самость ребенка вынуждена уступить свое место ложной. Бенджамин Килборн в своей книге «Исчезающие люди: стыд и внешний облик» пишет: «Человек не может слишком уж стыдиться самости, не рискуя при этом всерьез ее утратить. Столь же важно, что способность выдерживать на себе взгляд других и узнавание другими – необходимое условие обладания Я, за которое можно держаться. Чрезмерный невыносимый стыд приводит к утрате самости, а утрата самости порождает еще больший стыд. А бессознательный стыд приводит к большей зависимости от того, какими нас видят другие, и от нашего представления о том, что они видят». «Когда жизнь идет не так, то люди ищут нашей помощи, но возможна ли помощь без понимания того, что именно не так?» - спрашивает Мария. Хочется спросить в дополнение к этому: возможно ли понимание без пристального взгляда? Фрейд говорил, что психоанализ есть не что иное, как любовь к истине. Но противовесом любви к истине в аналитическом процессе является страх взглянуть правде в глаза, а также страх позволить другому увидеть голую правду. Интроспекция (от лат. introspecto – смотрю внутрь) осложняется сопротивлением, вызванным, в том числе, и тревогой постыдного разоблачения. Платон говорил, что стыд – это страх перед ожидаемым бесчестьем. В своей работе «Торможение, симптом и тревога» (1926) Фрейд исходит из того, что страх возникает вследствие сложного процесса, в котором тонко взаимодействуют между собой внешние и внутренние факторы. Центральная роль отводится при этом инстанции «Я», которая должна предугадать и предотвратить появление непереносимого состояния беспомощности и безнадежности, независимо, происходят ли они из внешних или внутренних источников, с помощью защитных операций. Если же «Я» находится во власти объекта, которого мы уподобили Медузе, интенсивность тревожных переживаний, предвосхищающих исходящую от него угрозу, может быть чересчур велика, и тогда тревога выходит из-под контроля, что приводит к функциональной дезорганизации индивида. Таким образом, можно сказать, что, в свою очередь, сильное «Я», прошедшее горнило сепарации-индивидуации и достаточно интегрированное, является условием способности выдерживать на себе взгляд других и узнавание другими, а также собственный взгляд, направленный внутрь в попытке исследовать глубины великого непознанного. Аналитическая ситуация, безусловно, и опирается на эту способность, и создает условия для ее развития. «Аналитический третий» становится щитом Афины, помогающим без смертельного ужаса взглянуть в глаза Медузы и освободиться от психического оцепенения. * Выступление Е. Лоскутовой, прозвучавшее на V конференции Ставропольской краевой психоаналитической ассоциации "Психоанализ на грани: свобода и стыд" |
| Личный опыт в Бесланской трагедии – лечебная перспектива.< Предыдущая | Следующая >Арт-терапия - что это такое? |
|---|
