Измерения свободных ассоциаций*
| Автор публикации: Сергей Иванов, год публикации: 2010 |
… Я пережил Комитет, который должен был стать моим преемником. Возможно, я переживу Международное объединение. Остается надеяться, что психоанализ переживет меня. Но все это делает конец жизни очень печальным. З.Фрейд, из письма(1923г.) Все говорят, что мы вместе Все говорят, но немногие знают, в каком… А из наших труб идет необычный дым… Стой! Опасная зона! Работа мозга! В.Цой На прошлой конференции СКПА, посвященной свободе и стыду, московский психоаналитик А.Усков описывал ситуацию, в которой он, в числе других молодых энтузиастов психоанализа, оказался, когда рухнул «железный занавес». С одной стороны, это была свобода: в первую очередь, свобода общения с зарубежными коллегами. С другой – стыд, вызванный сравнением собственной профессиональной незрелости с культурой зарубежного психоанализа. Преодолевая это чувство, многим московским коллегам пришлось пройти большой путь, включавший получение полноценного психоаналитического образования, создание и развитие своей практики, профессиональной организации и вступление в Международную психоналитическую ассоциацию. Подобная динамика постепенной культурной работы в борьбе со стыдом и незрелостью происходят и здесь, в Ставрополе. Эта работа постоянно сталкивает каждого из нас с массой вопросов. Свободные ассоциации пациентов и наше свободно плавающее внимание зависят от нашей внутренней свободы, свободы общества и свободы наших профессиональных организаций. Празднование векового юбилея МПА и 15-летия СКПА дает прекрасный повод поговорить о свободе психоаналитических сообществ в разных измерениях. 1. Свобода в ассоциациях Слова Фрейда, приведенные в эпиграфе и звучащие так трагично, прозвучали в момент, когда со времени образования МПА прошло 13 лет. Опасения Фрейда относительно МПА не оправдались, однако тревога о судьбе психоанализа и психоаналитического движения не покидали его до конца жизни. История МПА к этому моменту уже была насыщена конфликтами, расколами и изгнаниями. Адлер, президент Венского общества, и Юнг, первый президент МПА, ушли, «хлопнув дверью», и дали повод противникам психоанализа говорить о существовании нескольких противоположных его разновидностей. Это побудило Фрейда уже в 1914 году написать полемическую статью «Об истории психоаналитического движения», в которой он доказывал, что обладает большим, чем кто-либо, правом судить о том, что является психоанализом и что отличает его от других отраслей психологии. Э. Джонс, огорченный отступничеством бывших единомышленников, в 1912 году обсуждал сложившуюся ситуацию с Ш.Ференци, который заметил, что идеальным план мог бы заключаться в том, чтобы разместить аналитиков, тщательно проанализированных лично Фрейдом, в различных центрах и странах. Однако, т.к. такой возможности не было, Джонс предложил сформировать вокруг Фрейда небольшую группу заслуживающих доверия аналитиков. Фрейд с энтузиазмом отнесся к такой перспективе, ответив на письмо Джонса: «Моим воображением немедленно завладела Ваша мысль о создании секретного совета, составленного из лучших и пользующихся наибольшим доверием среди нас людей, которые станут заботиться о дальнейшем развитии психоанализа и защищать наше дело от нападок и случайностей, когда меня не станет». Комитет (название, которое закрепилось за этой группой) в составе 6 человек идеально функционировал, по крайней мере, в течение 10 лет. Э. Джонс так описывает его деятельность: «Частые встречи, регулярная переписка позволяли нам держать в поле зрения то, что происходило в психоаналитическом мире. Кроме того, совместная политика, проводимая наиболее информированными и обладающими значительным влиянием членами комитета, имела неоценимое значение в разрешении постоянно возникающих бесчисленных проблем – разногласий внутри общества, выбора подходящих должностных лиц, сдерживания оппозиции и т.д.». Основная функция комитета заключалась в защите Фрейда от нападок и освобождении его для творческой работы. «Мы были счастливой группой братьев» - делится Джонс приятными воспоминаниями тех лет. Однако уже в описании Э.Джонсом событий, связанных с выходом из Комитета О.Ранка, употребляются такие слова, как «ересь» и «диссиденты». По мнению Джонса, все, что имело значение для Фрейда, это то, чтобы работу этих диссидентов четко отличали от психоанализа. При этом Джонс считал «смехотворно несправедливыми» обвинения Фрейда в деспотичности и догматическом требовании разделять его взгляды безоговорочно. С его точки зрения, Фрейд давал своим соратникам свободу высказывать свои мысли, но до конца отстаивал основополагающие принципы. Эти принципы, очевидно, были связаны с проблемами идентификации и дифференциации, с которыми сталкиваются в своем развитии и отдельный человек, и научные парадигмы, и профессиональные сообщества. Развитие психоаналитической парадигмы Фрейдом продолжалось в течение всей его жизни. Однако, как считает Л.Э.Комарова, задача защиты психоанализа, которые Фрейд возлагал на психоаналитическое движение, были проявлением его взгляда на психоанализ как на биологическую науку, часть медицины и сводились к поддержке целостности заданной структуры. Фундаментальные размышления Клаубера, которые обобщили Х.Томэ и Х.Кэхеле, убе-дительно продемонстрировали далеко идущие последствия идентификации с Фрейдом для его учеников, и, следовательно, для истории психоанализа. Клаубер считает, что психоаналитики не смогли полностью смириться со смертью Фрейда. Связанные с этим бессознательные процессы ведут к ограничению нашего мышления и неспособности оценить, насколько преходящи все научные представления, в том числе и теории Фрейда. Интерпретация Клаубера позволяет объяснить тот факт, что ригидность и протест идут бок о бок в истории психоанализа, а также то, по-чему психоаналитическая профессия в большей степени, чем любая другая, так озабочена собственной идентичностью. То, что идентичность психоаналитика была избрана темой симпозиума МПА в 1976 году, показало, что аналитики чувствуют, что они больше не могут полагаться на идентификацию с Фрейдом. Далеко не последней причиной изменений в психоанализе являются оригинальные вклады самих психоаналитиков, показывающие преходящую природу некоторых идей Фрейда. Особенно важным в этом контексте представляется этап в истории психоанализа, связанный с деятельностью М.Кляйн. В 20-30-е годы Британское психоаналитическое общество в значительной мере уже сформировало оригинальный и серьезно отличавшийся от классического подход к теории и практике психоанализа. Со временем это обстоятельство стало одной из наиболее важных причин возникновения враждебности и конфликтов между британскими и венскими психо-аналитиками. Конфликты еще более обострились после того, как А.Фрейд выступила с критикой терапевтических методов Кляйн, которую поддержал Э.Джонс. Это, в свою очередь, вызвало негативную реакцию Фрейда. Тем не менее со временем обе стороны стали ощущать потребность в конструктивном взаимодействии и обмене накопившимися результатами. Два психоаналитических сообщества приняли решение о начале процесса обмена опытом, который должен был сгладить существовавшие противоречия. Итоговая договоренность, заключенная сторонами, приобрела широкую известность под именем «Джентльменского соглашения». Ироничность названия состоит в том, что договор заключался тремя женщинами: М.Кляйн, А.Фрейд и президентом БПО С.Пэйн. Несмотря на периодическую критику, соглашение стало основой структуры БПО и соблюдается до сего дня. По мере сглаживания теоретических противоречий, все большее значение приобретают формально-процедурные аспекты разделения функций между группами и некие «идеологические» способы установления идентичности аналитиков. Данное соглашение стало поворотным пунктом в истории Британского общества и во многом предопределило способы достижения компромисса в психоаналитическом сообществе как таковом. Позиция Э.Гловера, выраженная словами «…когда речь идет об основополагающих принципах, ни о каких джентльменских соглашениях не может быть и речи», выглядела, скорее, научным экстремизмом. Эпоха отречений и ритуальных изгнаний в психоанализе ухо-дила в прошлое. Психоаналитическое сообщество с этого момента становится открытым разнообразию научных идей и концепций. Идеи М.Кляйн в своем развитии привели к началу «эры контрпереноса» в современном психоанализе, а использование контрпереноса многими аналитиками признается главным достижением терапевтической техники со времен Фрейда. Со смертью Фрейда роль верховного судьи, определяющего, кто и что достойно или не-достойно признаваться психоаналитиком или психоаналитическим должна была перейти к институтам, чья образовательная деятельность стала и остается во многих случаях источником конфликтов. Эмиграция большинства европейских психоаналитиков в Америку придала МПА все более важную функцию арбитра. После второй мировой войны европейские аналитики были озабочены главным образом условиями образования. Западногерманские психоаналитики, используя помощь немецкоязычных психоаналитиков из-за границы, сумели к середине 1960-х годов преодолеть пробелы в знаниях, образовавшиеся во время нацистского периода. Однако еще в 1985 году Томэ и Кэхеле считали, что у гораздо большего числа немецких психоаналитиков есть проблемы со своей профессиональной идентичностью, чем у их коллег в других странах. Большинство из них не уверены в себе и демонстрируют правоверное и смиренное отношение к представителям МПА, симптоматичное для той формы онтогенетического кризиса идентичности, которую Эриксон охарактеризовал как «автономию против стыда и сомнений». Авторы связывали это явление с влиянием исторического контекста на способность немецких психоаналитиков обозначать свою профессиональную идентичность на основе теоретической критики Фрейда. Кроме того, в ситуации раскола МПА поддержала ту ассоциацию, основатель которой, К.Мюллер-Брауншвайг «оставался верным учеником Фрейда и не провозглашал, что развил его дальше». С другой стороны, интересен путь развития французского психоаналитического движения. В 1953 году в нем уже произошел первый раскол. Сторонники Ж.Лакана не были признаны обучающим обществом МПА и 10 лет боролись за реинтеграцию в мировое психоаналитическое сообщество. При этом сам Лакан был исключен из списков обучающих аналитиков МПА, т.к. его практика была сочтена несовместимой с образовательными требованиями МПА. Однако среди психоаналитиков, даже тех, с которыми он расстался в 1953, или тех, кто расстался с ним через 10 лет ради вступления в МПА, очень немногие избежали вопросов, которые поднимались как его практикой, так и его теорией. Редкая статья французского психоаналитика обойдется без ссылок на Лакана. При этом вопросы обучения, техники и революционная бескомпромиссность стали камнями преткновения в вопросе интеграции с психоаналитическим «мейнстримом» и оставили лаканистов в гордом пребывании в своем мире, заставив вспомнить о судьбе Юнга и Адлера. Однако считается, что наиболее плодотворными в истории французского психоаналитического движения были годы яростного соперничества, в котором противостояли организации, принадлежащие и не принадлежащие к МПА.В настоящее время французский психоанализ, долгое время остававшийся несколько маргинальным в международном психоаналитическом движении, находит все большее признание своего вклада в теорию психоанализа. Что касается практики, чего стоит хотя бы тот факт, что когда в 1973 году МПА постановила, что для учебно-го анализа требуется 4-5 сеансов в неделю, потребовалось принять особое исключение в отношении французских психоаналитиков (3 раза). 2. Динамика в ассоциациях В качестве причин, приведших к расколу профессионального сообщества психоаналитиков Германии, Х.Томэ и Х.Кэхеле называют личные разногласия и процессы групповой динамики. В 1997 году вышел сборник статей, выпущенный по материалам конференции «Бессознательное в организациях. Организация бессознательного», прошедшей в Австрии. Авторы статей, психоаналитики и оргконсультанты рассматривали построение и жизнь организаций в перспективе проявлений бессознательного. В качестве примеров, иллюстрирующих теорию, не использовались профессиональные психоаналитические объединения. В этой связи уместно вспомнить выражение Фрейда «невозможная профессия» при описании парадокса требований быть одно-временно «в ситуации анализа» и «вне ее». Ф. Риф назвал психоаналитическое сообщество «противоречием в определениях». Действительно, специалисты, занимающиеся личным, чувственным, бессознательным и иррациональным, в организации имеют дело с общественным, рассудочным, сознательным и разумным. Однако результаты исследований, приведенные в сборнике, важны и для разговора об «измерении бессознательного» психоаналитических организаций. В своем основополагающем труде по групповой психологии «Психология масс и анализ человеческого Я» Фрейд применяет свою теорию первобытных орд ко всем человеческим группировкам, от неорганизованных масс до твердо определенных организаций. Члены всех группировок делают вождя своим Я-идеалом. Это делегирование индивидуального Сверх-Я сопровождается потерей каждым отдельным членом способности нести ответственность. Члены группы связаны между собой либидинозными отношениями, что смягчает соперничество и враждебность между ними. Эти основные условия - тенденция к идеализации и одновременно к свержению с трона авторитета и связи между равноправными членами – царят во всех институциях. Психоаналитические сообщества не являются исключением. Так как каждый индивидуум интериоризирует отношения своей первичной семьи, то каждый член организации неосознанно повторяет отношения семьи, из которой он произошел. Организации способствуют регрессии, когда их члены идентифицируются друг с другом и идеализируют их, ценой своей способности к выбору объекта и рациональному мышлению. Члены каждой организации имеют свои осознанные цели и представления. Одновременно они являются носителями неосознанных фантазий, которые служат для защиты от психотичных страхов. При этом большую роль играет обращение с аффектами. Аффекты подвергают опасности внутреннюю структуру индивидуумов и групп, и по этой причине их контролируют и пытаются избегать. Предпосылкой для достижения большей суверенности в общении с реальностью является готовность допускать и переживать сильные аффекты. Защитные механизмы организаций препятствуют изменениям, являясь частично целесообразными техниками приспособления, когда неизвестно, против чего направлены защиты: фантазийных или реальных опасностей. Бюрократическая часть организации в качестве контейнера склонна к чересчур легкому удушению новых или инородных мыслей. Группировка, стремящаяся к изменениям (акционистическая), может быть либо «взорвана» новыми воззрениями, либо еще теснее связать себя для обеспечения безопасности с харизмой своего лидера. Интеграция нового возможна, когда организация обладает и прочностью, и гибкостью. Как чрезмерная жесткость, так и отсутствие строгих принципов усиливает у членов организации «базовые допущения» (Бион), которые колеблются между борьбой и бегством, апатичной зависимостью и импульсивными действиями. Рецепты снижения страха в организациях просты с психоаналитической точки зрения: • Прозрачность целей организации • Определенность в вопросах структур авторитета • Возможность привносить что-то в организацию, а также право обсуждать ее проблемы • Ясная и открытая коммуникация всех участников • Системы поддержки профессиональной деятельности, в которых приветствуются открытые дискуссии о чувствах и проблемах, связанных с работой • Руководство, личные качества которого, деловая и социальная компетентность соответствуют предъявляемым к ним требованиям Однако, к сожалению,эти предпосылки эффективного управления страхом в организаци-ях на практике чаще всего не существуют, среди прочего, и по причине страха. 3. Измерения русских ассоциаций Россия есть слишком великое недоразумение, чтобы нам одним его разрешить, без немцев и без труда». (Достоевский Ф.М. Бесы: Роман) Русское психоаналитическое общество было принято в МПА в 1924 году. Хотя психоанализ стал известен в России намного раньше, чем в той же Франции («Советы врачам о психоаналитическом лечении» Фрейда были опубликованы на русском языке уже в 1913году, в то время как на французском лишь в 1953), он представлял собой, скорее, широкое общественное движение. В этом качестве психоанализ был одной из важных составляющих русской интеллектуальной жизни. В начале 20 века многие в России соглашались с идеей Ницше: «Человек есть то, что следует преодолеть». Необходимость изменения природы человека мало кем подвергалась со-мнению. Как пишет А.Эткинд: «Духовная традиция, развивавшаяся под, кажется, несовмести-мыми влияниями ницшеанства, православия и социального экстремизма, приобретала особую цельность. Победившие большевики в своих программах массовой переделки человека довели идею до ее воплощения». Психоаналитическое движение после революции продолжало развиваться благодаря сохраняющемуся интересу среди русской интеллигенции и поддержке со стороны некоторых «просвещенных» большевистских руководителей (Троцкий). Благодаря этой поддержке стала возможной деятельность Государственного психоаналитического института, издание многочисленных трудов Фрейда и других психоаналитиков, работа психоаналитического детского дома «Международная солидарность». Психоанализ в том виде, в каком он приобрел популярность в России в начале века, представлялся идеологам революции подходящим инструментом для создания «нового человека». При этом свобода в понимании и применении психоаналитических идей приобретала часто хаотический характер. Так, он являлся желанным и услужливым союзником в антирелигиозной борьбе. Некоторые члены РПО видели в анализе боевое оружие про-тив идеализма. В 1925 году в Москве еще проводились дискуссии с многочисленными слушателями на темы «психоанализ и марксизм» и «о психоанализе и психологии искусства». После ликвидации в 1928 году левой оппозиции, легко понять, что развитию психоанализа не способствовало то, что ему симпатизировал «троцкизм». Последнее сообщение о деятельности общества относится к 1930 году, после чего оно тихо умерло. Отношение Фрейда к психоаналитическому движению в России менялось от активной поддержки на конгрессе в Берлине, где он предлагал принять РПО без соблюдения формальностей, до откровенного пессимизма, когда в «Неудовлетворенности культурой» он признается в своем разочаровании советским экспериментом. В 1927 году он писал давно уже эмигрировавшему Н.Е.Осипову (одному из немногих, прошедших подготовку по критериям МПА): «У аналитиков в Советской России, без сомнения, настают плохие времена. Откуда-то большевики взяли, что психоанализ враждебен их системе. Вы знаете правду – наша наука не может быть поставлена на службу никакой партии, хотя для своего развития она нуждается в определенной степени свободомыслия». Надо признать, что в духовных и политических условиях России начала 20-го века психоанализ подвергся таким деформациям, что в конечном итоге оказался практически неузнаваем, прежде чем был уничтожен. При этом утверждение бывшего президента РПО М.Вульфа о том, в России могло бы развиваться психоаналитическое движение, если бы не энергичная вой-на со стороны официальных сил, выглядит упрощением. Перерождаясь вместе с новой властью, большинство членов РПО шли на изменения своих взглядов, легко поступаясь принципами. С точки зрения А.Эткинда, в основе такой позиции было противопоставление образов Эдипа и Диониса. Дионис, главный герой русского символизма, из которого, по большому счету, вышел русский психоанализ начала 20 века, снимает в некоем синтезе противоположности индивида и социума, мужчины и женщины, родителя и ребенка. Его эрос, как у Нарцисса, обращен на само-го себя. Этот образ является прямой противоположностью фрейдовскому Эдипу, сущность которого в его отдельности и его идентичности. Мечты русских символистов нашли свое уродливое воплощение в попытке формировании «нового человека», для которого секса нет, человек – винтик, стираются грани между городом и деревней, частной и общественной собственностью, мужчинами и женщинами. Интересна фантазия Эткинда о том, что, если бы развитие психоанализа в России проходило в более нормальных условиях, была бы ассимилирована и придала бы русскому психоанализу свою национальную окраску диалогическая концепция М.Бахтина. Этот вариант отличался бы меньшей жесткостью терапевтических отношений, большей свободой аналитика и т.д. Одна-ко в советской действительности отсутствовала сама возможность диалога в аналитическом пространстве. И.Кадыров в своей статье «В поисках аналитического пространства» в 2000 году говорил уже не об абсолютном отсутствии пространства, а о его ограниченности и об отсутствии в этом пространстве «третьего объекта». Еще в советских условиях, в 70-х годах в Москве Б.Кравцов начал подпольно практиковать «дикий психоанализ». Под его руководством функционировал неформальный семинар, в котором участвовал С.Аграчев. Социально- политические изменения в Советском Союзе, в конце концов, приведшие к прекращению его существования, стали благоприятной средой для нового расцвета психоанализа в России. Вокруг С. Аграчева к середине 80-х сложилась небольшая группа единомышленников, которыми в 1988 в рамках ассоциации психологов-практиков было создано отделение психоанализа. В 1995 году это отделение выделилось в самостоятельную организацию, Московское психоаналитическое общество (МПО), первым президентом которого стал Аграчев. В 1989 году проф. А.И.Белкин организовал Российскую психоаналитическую ассоциацию, которую позже возглавил М.В. Ромашкевич. В 1991 году в Петербурге учрежден Восточно-Европейский Институт Психоанализа (ВЕИП), под руководством проф.М.М.Решетникова. Эти группы установили контакт с МПА и с отдельными психоаналитическими обществами в разных странах. После череды расколов, несмотря на плеяду имен и названий, в конечном итоге образовалось два основных идеологических лагеря. Один из них представлен Национальной психоаналитической федерацией и консолидирует специалистов, которые убеждены, что русские не могут копировать Запад и должны раз-вить исключительно русский вид психоанализа. Показательно в этом смысле название статьи М.М.Решетникова в основанном НФП «Психоаналитическом вестнике»: «Чему нам стоит учиться у Запада и чего следовало бы избежать? (О профессиональных границах и идентично-сти в психоанализе)». В качестве обоснования данного подхода говорится, что, во-первых, Рос-сия остается страной с практически всеобъемлющим государственным регулированием, особенно в таких сферах, как образование и переподготовка специалистов. Во-вторых, с учетом масштабов страны, применение западной модели, в рамках которой психоанализ не может распространяться быстрее собственно психоаналитического процесса, на многие десятилетия обеспечило бы арьергардное положение российского психоанализа в мировом психоаналитическом сообществе. В-третьих, огромный социальный запрос на психотерапевтические и психоаналитические услуги таким образом надолго останется неудовлетворенным, в то время как пустеющую нишу активно занимают шарлатаны. НФП и «Русское психоаналитическое общество» (президент А.Н.Харитонов) являются крупнейшими психоаналитически ориентированными структурами в РФ Эти две организации разрабатывают собственные российские стандарты под-готовки специалистов, выстраивают отношения с МПА, ЕФПП, ориентируются на Европейскую конфедерацию психоаналитической психотерапии (ЕКПП). Другие группы (в первую очередь МПО) ориентированы в своем профессиональном развитии на МПА, придерживаясь западной модели интеграции психоанализа в терапевтическую и культурную практику, которая осуществляется на основе общественных институций и в форме преимущественно общественной аккредитации специалистов-психоаналитиков, подготовка которых проводится индивидуально с соблюдением большого перечня строгих правил и ограничений. При этом на сайте МПО указано: « Мы стремимся создать пространство для диалога между представителями разных школ и психоаналитических культур». Интерес к психоанализу, вспыхнувший в России после исчезновения железного занавеса, нашел живой отклик в международном психоаналитическом сообществе. С начала 90-х гг в Мо-скву и в Петербург начинают регулярно приезжать обучающие психоаналитики из Европы и Америки. Вероятно, одним из главных привлекающих факторов была та атмосфера воодушев-ления, которая царила в молодых российских группах. Интенсивно развивающиеся связи с меж-дународным психоаналитическим сообществом позволили некоторым из российских аналитиков отправиться за границу для продолжения аналитического обучения в его стандартном виде. Однако более продуктивным для развития психоанализа в России оказался изобретенный в качестве переходного и экспериментального «челночный анализ». В 1995 г. несколько членов МПО стали пионерами этого подхода. Челночный опыт привел к тому, что в Россию были импортированы различные ПА школы и традиции, создав теоретический плюрализм не только между группами, но и внутри групп. В 1996 г. благодаря усилиям М. Решетникова, считавшего необходимым участие государства в развитии ПА, выходит Указ Президента России Б. Ельцина, "О возрождении и развитии психоанализа". В Указе утверждалось, что правительство будет "поддерживать возрождение и развитие философского, клинического и прикладного психоанализа. ВЕИП было поручено раз-работать правительственную программу развития психоанализа. Однако огосударствления психоанализа это все-таки за собой не повлекло. В 1995 г. была создана Ставропольская краевая психоаналитическая ассоциация. Как и другие российские группы на ранних этапах развития, это была психоаналитическая ассоциация без психоаналитиков. Наша организация представляла собой объединение молодых и амбициозных энтузиастов, ориентированных в своем обучении на МПА. Живя в относительно небольшом городе, нам приходилось более активно формировать «среду обитания», занимаясь не только собственным образованием, но и просвещением в области психоанализа и психического здоровья в целом. В мае 1998 г. в Москве прошел очередной 7-й Восточно-Европейский Семинар Европейской психоаналитической федерации. Это было первое международное научное событие такого масштаба в России. На этом семинаре представители СКПА познакомились со С. Хаугсгердом, который в дальнейшем содействовал установлению профессиональных контактов между ставропольской группой и норвежскими психиатрами и психоаналитиками, что стало неоценимым вкладом в развитие ставропольского профессионального сообщества. В 1999 г в России появляется первый психоаналитик, сертифицированный МПА. Им становится И. Кадыров. Другие члены МПО получают сертификаты в последующие годы, и в 2005 году МПО получает статус обучающей группы МПА. В 2000 г. впервые представитель СКПА принимает участие в Летней психоаналитической школе. С тех пор присутствие членов СКПА на школах становится постоянным и увеличивается, и Ставрополь приобретает статус 3-го центра развития ПА в России после Москвы и Петербурга. В 2002 г. из Летних школ и семинаров для кандидатов, организацией которых занимался Восточно-Европейский комитет ЕПФ, родился The Han Groen-Prakken Psychoanalytic Institute for Eastern Europe (PIEE), сделав требования к восточноевропейским и, в частности, российским кандидатам и их тренингу стали более четкими. В 2006 г. двое членов СКПА начинают свой аналитический тренинг по стандартам PIEE. На сегодняшний день в России более 30 членов МПА, сосредоточенных в Москве и Петербурге, и десятки кандидатов в Москве, Петербурге, несколько кандидатов в Ставрополе (трое из них – члены СКПА) и Ростове-на-Дону. Согласно циркулярному письму PIEE 2010 года, кроме Москвы, создание в России обучающих групп планируется в Санкт-Петербурге, Ростове и Ставрополе. Л.Э.Комарова описывает становление современного Российского психоаналитического сообщества как развитие через младенческие фантазии всемогущества периода «дикого психо-анализа» и препубертатный период с его любопытством, жаждой знаний и догматизмом мыш-ления к взрослой ответственности первых современных российских психоаналитиков, способных занять депрессивную позицию к «своим» теориям и авторитетам. С ее точки зрения, эта позиция предполагает признание относительности своих знаний, вызывающее чувства неопреде-ленности и неуверенность в своей профессиональной идентичности. Только в условиях сформи-рованной профессиональной среды, когда взаимодействие с коллегами и отношение к психоаналитической теории может быть предметом рефлексии, становится возможным диалог, диалог в аналитическом пространстве. 4. Перспективы свободы На общем собрании СКПА в декабре 2009 года, посвященном планированию деятельно-сти, мы решили определить цель ближайшего года как определение места организации и от-дельных специалистов в психоаналитическом пространстве современного профессионального сообщества. Сейчас я понимаю, что это задача, решаемая постоянно в процессе развития. Несмотря на то, что СКПА сохраняет ориентацию на стандарты обучения МПА, свобода выбора сохраняется у каждого члена организации. Важно избежать опасности «превращения многомер-ной вселенной в плоскую карту» не только в терапевтическом процессе. Члены ассоциации, выбирающие свой путь развития, могут использовать рабочие пространства организации для обозначения своей позиции. При этом, конечно, важно учитывать рамки (образовательные, про-фессиональные, этические), которые должны обеспечивать процесс диалога. В настоящее время большая работа в нашей ассоциации ведется именно по усовершенствованию этих рамок. Структура, к сожалению, может восприниматься как ненужные барьеры, однако интеграция во-все не означает механического слияния. В преодоление дионисийских соблазнов и проживании эдипальной трагедии для укрепления своей профессиональной идентичности должна помогать организация, которая справляется со своими страхами без использования патологических защит. Конечно, идеал недостижим, однако у нас есть пример организации, уже 100 лет ре-шающей задачи, над которыми мы работаем всего 15 лет. МПА, как любой живой организм, реагирует на происходящие в мире процессы, показывая нам пример постоянной работы над созданием пространств, способствующих развитию психоанализа. Ярким примером такой рабо-ты является ИПВЕ. В докладе президента МПА Ч.Хэнли на конгрессе 2009 года, озаглавленном «Проекты наступающих лет» он сообщает о создании нескольких новых комитетов, одним из которых является Проектный Комитет по концептуальной интеграции теории, которые будут способствовать решению проблем, стоящих перед современным психоанализом. Наша конференция, на которой присутствуют представители различных психоаналитиче-ских сообществ, скоро тоже займет свое место в истории психоаналитического движения. Надеюсь, мы все используем ее пространство для свободной реализации тех целей, которые ставим перед собой в разных измерениях психоанализа. * "Измерения свободных ассоциаций" - пленарный доклад С. Иванова на 6 конференции Ставропольской краевой психоаналитической ассоциации "Измерения психоанализа. В поисках места в психоаналитическом пространстве" |
| Личность террориста (на примере Северного Кавказа)< Предыдущая | Следующая >Психоаналитические противоречия психотерапии |
|---|
