В семье неизбежно присутствие взаимоотношений между психически нездоровым членом и остальными членами семьи. Точно так же, как различные аспекты домашнего окружения, например эмоциональный климат и социальная поддержка, влияют на течение заболевания, семья также испытывает повышенную напряжённость, пытаясь справиться с заболеванием. Термин «напряжённость» имеет много общего с термином «умение справиться с социальной ролью». Неумение одного человека справиться со своей социальной ролью – это напряжённость другого. Напряжённость пропорциональна социальным ожиданиям, которые, скорее всего, переменны. 
В 1956 году Brown, Bone, Dalison и Wing описали то как заболевание влияет на других членов семьи. Они обнаружили, что родственники больного испытывают сильный длительный стресс, который зачастую был на грани той силы, которая считается приемлемой. В периоды резкого ухудшения состояния больного семье приходится сравнивать эмоциональный эффект от содержания больного дома против его повторной госпитализации. Так почему же это так? Частично объяснение лежит в том клейме, которое налагается на серьёзные психические заболевания, пренебрежительном отношении к родственникам со стороны служб здравоохранения и обвинений в том, что семья оказывает на больного негативное воздействие. Объяснение этому лежит в характеристиках, даваемых психическим заболеваниям.
Другой термин, описываемый Smeby – это эмпатическое страдание( empathic suffering). Этот термин служит для иллюстрации переживания, испытываемого человеком при идентификации себя с тем, кто испытывает психическую боль. Родственники человека, страдающего шизофренией, вынуждены видеть через какие сложности проходит близкий им человек. Они видят, что он или она теряют ощущение реальности, изменяется в общении и становится психотичным. Это эмпатическое страдание – вы чувствуете боль больного человека, страдаете вместе с остальными членами семьи, которые что-то теряют. Вы страдаете от потери собственного сына, дочери, матери, отца, брата, сестры, жены или мужа. Для каждой из этих социальных ролей как сам психотик, так и его семья, теряют ожидания, которые связаны с каждой отдельной из этих социальных ролей. И отношение может стать абсолютно иным. Эта двойная потеря не часто описывается, но её можно легко понять, так как все мы знаем, что такое быть семьёй. Более того, здесь присутствует как боль из-за того, что потеряно, так и боль из-за того, что никогда не произойдёт. Потеряно будущее.
Семья вынуждена страдать когда больной находится ещё в подростковом возрасте, затем взрослеет, и в итоге у членов семьи растёт беспокойство по поводу того, кто будет смотреть за их сыном или дочерью после того, как они, члены семьи, отойдут в мир иной.
Когда у одного из членов семьи наблюдается серьезное психическое нарушение, то страдает не только он сам, но и вся семья. Если мы не замечаем боли, испытываемой семьёй, и не признаем её права на помощь, то мы подводим тем самым не только семью, но и больного. Семья – это зачастую самый важный источник помощи для больного. Если же семья не получает помощи чтобы справиться с той сложной ситуацией, в которой она находится, то ей будет сложно оставаться источником помощи для больного, и этот источник помощи превратится в нагрузку. Не оказывая помощи семье, мы лишаем больного важного источника помощи.
Работа с родственниками требует умения поставить себя на их место и взглянуть на их боль. Если же мы считаем, что причиной болезни является семья, то нам не следует входить с ней в контакт и тем самым усугублять её состояние.
В книге «Шизофрения и семья»(Anderson, Reiss и Hogarty, 1986), одна мать говорит об одном из членов медперсонала: «Она была очень милой, но по тому, как она задавала вопросы, я могла определить, что она пыталась выяснить, что же я сделала не так». Эта мать пошла домой и, вся в слезах, провела бессонную ночь, стараясь понять, что же она могла сделать, что стало причиной шизофрении у её сына. Эта история не единственная. Это происходит каждый день.
Цель этой книги – представить новый взгляд на то, как следует относиться к родственникам больного. Мы не касаемся вопросов вины и причины. У нас есть теории и статистика, которые могут предоставить нам некоторую информацию относительно того, почему у некоторых людей развивается шизофрения, но никто не может точно сказать, почему Мэри или Джон заболели. Никто не знает больного лучше, чем его ближайшие родственники и никто не готов принести ради него в жертву так много, как это готовы сделать они. Если мы сможем связать это с нашим знанием о психических заболеваниях, то шансы больного на выздоровление существенно возрастут.